Что значит - из кустов рояль украли?! (с)
Недавно попробовала себя в научной фантастике. Но в очередной раз убедилась, что мне не хватает технической базы. Для меня всегда куда важнее была сама история, ее герои, а не технические подробности. Поэтому этот рассказ давайте расценим как размышления на тему, оставляя автору право на некоторые допущения.
В год, когда погибла Земля, Алекс исполнилось шестнадцать лет.
читать дальшеВ самом начале весны вместе с небольшой группой таких же сирот, она отправилась на планету Гаудепея по программе культурного обмена. Лететь предстояло далеко, а в конце их ожидал не самый комфортный отдых. Атмосфера Гаудепеи не была пригодна для жизни человека. Соответственно, даже пищу везли с собой. А о каких деликатесах можно говорить на космическом корабле? Тем более, государственном.
Учителя же не уставали напоминать детям о том, что гаудепеянцы – высокоинтеллектуальная раса. В этот полет отобрали только самых способных, которым общение с такими развитыми существами принесет максимальную пользу. Знания этой цивилизации могли бы очень пригодиться землянам. Вот только добровольно лететь в эту несусветную даль мало кто соглашался. Особенно если учесть, что гаудепеянцы выглядели как смесь богомола с тараканом под два метра ростом. Даже понимание, что они не питаются отбросами и обладают разумом, не избавляло от невольного чувства брезгливости, возникающего при виде их.
Поначалу Алекс с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы, когда она смотрела на жвала и челюстные щупики в здоровенном рту, членистые лапки в количестве шести штук и волосатые усики на голове. Выражали гаудепеянцы свои мысли с помощью шипящих и стучащих звуков, неизвестно где рождающихся и абсолютно непонятных без автоматического переводчика. Но хуже всего были их глаза – выпуклые шестигранники, покрытые какой-то полупрозрачной пленкой. Эти глаза ничего не выражали. По ним совершенно невозможно было понять, что чувствует, думает существо напротив. Пройдя несколько детдомов и приемных семей, Алекс считала, что ничего уже не боится. Но глядя на гаудепеянцев, слушая их трескот и стук, она испытывала просто животный ужас. Ей постоянно казалось, что ее сейчас съедят. Проткнут этими мерзкими, оказавшимися очень твердыми на ощупь лапками и разорвут на части. А эти челюсти! Почему они постоянно двигаются?
Прожив месяц на Гаудепее, девушка немного привыкла. По крайней мере, она признала, что ее жители действительно умные. Им даже не чуждо чувство юмора. А вот про их порядочность и сострадание Алекс пришлось узнать в самой ужасной ситуации.
Когда им объявили, что Земля погибла, никто в это не поверил. Все попытались связаться с теми, кто остался там. Друзья, учителя, у некоторых даже были родственники. Неделю они пытались пробиться к ним через молчащий эфир, снова и снова смотрели записи кораблей-наблюдателей, не понимая, как такое возможно. Полное осознание того, что произошло, пришло, когда покончил с собой старший воспитатель. Через день вышел из корабля без скафандра еще один. Главного из учителей скосил сердечный приступ. А его напарница сошла с ума.
Дети же, казалось, оцепенели. Плакали лишь младшие. И то, скорее, от страха и гнетущего чувства вокруг, чем горя по погибшей планете. Последнего малыши просто не осознавали. Алекс и несколько ее сверстников вообще ничего не чувствовали. Внутри застыл ледяной ком непонимания, отчаянно мешающий осмыслять происходящее. Разбился он тогда, когда к ним пришел один из кураторов-гаудепеянцев и попросил внимания.
Собрав детей в большой комнате корабля, он долго не мог начать разговор. Но в конце концов пересилил себя и сказал, что скоро они умрут. Все оказалось до банального просто. Системы жизнеобеспечения корабля не могут работать бесконечно. Им нужны определенные ресурсы для этого. Коих осталось всего на четыре месяца. Их пребывание здесь должно было подойти к концу, когда случилась катастрофа. Оставшихся запасов хватило бы на путь обратно с учетом аварийной ситуации, но не больше. На Гаудепее же просто не было необходимых для СЖО веществ.
Четыре месяца осталось последним людям в этом мире до смерти.
Алекс надолго запомнила, что тогда началось. Казалось, от гробового молчания можно оглохнуть. Как и от крика, разбившего его. Сама девушка стояла у стенки корабля и прижимала ладони к холодному металлу. Внутри поднималась дикая неконтролируемая ярость. Почему, почему, черт побери, она должна умереть?! Ей только шестнадцать! Шестнадцать! Ей и так не особо везло в жизни! Родители ее бросили. Ни в одном детдоме она прижиться не могла. Приемные семьи одна за другой отказывались от нее. А когда она немного выровнялась с оценками, ее отправили на эту мерзкую планету, где даже воздуха нет! Теперь еще это! Какие-то придурки доигрались до того, что Земли больше нет, а ей теперь помирай по их милости! Ногти с нарисованными черными танцорами впились в кожу ладоней. Как она ненавидит всех! Мерзкие создания! Все, все, все, до единого! Может, убить их всех? Тогда она проживет дольше, уж точно. Хотя нет, вряд ли. Гаудепеянцы не дураки, мигом поймут, что к чему. Вряд ли они оставят ее в живых. Зато с удовольствием займутся изучением трупа… представителя исчезнувшей цивилизации.
Алекс скрутило так, что она с трудом удержалась на ногах. Тогда-то и услышала фатальное предложение. Куратор говорил, что есть шанс.
- Мы не можем продлить жизнь вашим телам, но можем спасти ваши личности. С помощью наших биотехнологий мы способны полностью воссоздавать тела представителей нашей расы. Они вполне подходят для жизни на нашей планете. Жизни без скафандра и на местной пище. Мы предлагаем пересадить ваш мозг в эти тела и тем самым сохранить вам жизнь.
Мало кто из них представлял, о чем говорит куратор. Он и так максимально упростил формулировки. Но основную идею они поняли – у них был шанс.
Пожалуй, думая о нем, Алекс и согласилась на операцию.
И тут же о ней пожалела. Мерзкое насекомое в зеркале почти убило девушку. Она не могла поверить, что эти шесть лапок – теперь ее конечности. В этой внешности было все, что Алекс так ненавидела – челюсти, будто клешни, шестигранные глаза, усики-антены, пластинчатое брюхо, даже омерзительно коричневого цвета надкрылья. Тогда девушка подумала, что это обман зрения. Возможно, она просто видит в отражении кого-то из гаудепеянцев. То есть, если она сейчас поднимает руку, ни одна из лап этого гигантского насекомого не сделает того же.
Девушка так и поступила. Медленно подняла руку… Однако тут же у мерзкого существа поднялась правая верхняя конечность. Доктор бурно обрадовался, а Алекс взвыла. Схватилась руками за лицо, пытаясь сорвать с себя эту жуткую маску. Что угодно, лишь бы увидеть свои глаза, кожу, нормальные руки и ноги! Она была так мила! Нежная девичья красота, лишь чуть-чуть подпорченная подростковыми прыщами и худыми ногами. Сейчас она была готова молиться на каждый прыщик!
Лишь бы не это! Лишь бы не это!
Кто-то закричал: «Держите ее! Держите! Она покалечит себя!» Кто-то очень сильный схватил ее в обеих сторон. Алекс отбивалась как могла.
- Отпустите меня! Отпустите! Мерзкие уроды! – рвалось из ее глотки. – Пустите!
Несколько здоровых особей не могли ее удержать. Она затихла сама, когда поняла, что слышит не свой обычный голос, а шипение и стук.
«Теперь это – моя речь», - пронеслось в голове несчастной девушки, и силы тут же кончились. Впервые за последние лет пять ей захотелось плакать.
«Они не умеют плакать», - думала она, лежа и прижимая лапки к тому, что когда-то было лицом.
- Почему не кошки или там… кенгуру хотя бы? – спрашивала Марша, вертясь перед зеркалом. – Кошки милые.
Спустя месяц после операции все оставшиеся в живых собрались в одной комнате с тайной надеждой найти поддержку в товарищах по несчастью.
- Кенгуру было бы прикольно, - рассмеялся Колин, пытаясь рассмотреть крылья.
- Главное, что живы, - тихо произнесла Ольга. – Мы живы, а миллиарды наших соотечественников мертвы.
Все еще больше приуныли.
- Мы живы, - как заклинание выговорил Макс. Ему недавно исполнилось всего десять. Младше него были только Тим и Солнце. Посмотрев на него, они послушно повторили:
- Мы живы.
- Я не хочу жить в таком теле, - поделилась Энжела, самая красивая в группе. Раньше. – Не хочу.
- Ну и не живи, - рыкнул Тиль. – Достала.
Алекс отвернулась. Ей хотелось уйти из комнаты, но отчего-то она продолжала сидеть здесь, словно ожидая чего-то действительно важного.
- Мне нравятся крылья, - спустя какое-то время произнес Колин. – Мы теперь можем летать? Тут же нет воздуха.
- Нет воздуха, пригодного для людей, - поправил его Тиль. – Но тут есть газовая оболочка. Ты чем на занятиях слушал?
- Так я смогу летать?
- Долбанные придурки, - выругалась Алекс и все-таки вышла из комнаты.
Прошло пять лет. Алекс многому выучилась. Кое-как приспособилась. Оказалось, что ее человеческие мозги совсем неплохие. Ее постоянно хвалили за успехи в учебе. Грозились сделать из нее ученого. Ребята тоже все потихоньку устраивались. Энжела даже вышла замуж за их бывшего куратора. Солнце стала учительницей. Колин ушел в какой-то спорт. Ольга… про Ольгу мало что было известно, кажется, она стала кем-то вроде бухгалтера. Макс пошел в военные, и его убили год назад. Остальные еще учились, наукой прикрывая свое нежелание определяться.
Пожалуй, Алекс устроилась лучше всех. Отдельное жилье. Престижный университет, куда ее взяли аспиранткой, если говорить человеческими словами. Многие из ее коллег относились к ней очень хорошо. В их глазах она не раз замечала сочувствие. Бесилась из-за него, но ничего не могла сделать. Гаудепеянцы рядом с ней как на подбор оказывались совсем неплохими существами. Они хотели помочь и искренне не понимали, почему она злится. А с годами Алекс злилась все больше и больше. Она так и не смогла привыкнуть к своей новой внешности. В свой дом девушка не купила ни одного зеркала и всегда отводила глаза от всех отражающих поверхностей. Но бывают моменты, когда невольно видишь себя – руки, ноги, особенно когда их такое количество, то же пластинчатое брюшко. Каждый день она слышала собственную речь из шипения и потрескивания. При этом Алекс отлично помнила, как звучат слова человеческого языка. А ее товарищи по несчастью стали забывать. Так же многие из них не помнили, каково это видеть мир глазами людей. Через эти странные шестигранники он воспринимался совсем иначе. Недавно Алекс поймала себя на том, что в этом теле ей удобнее. Оно сильнее, выносливее, ему даже радиация не страшна, да и делать все быстрее шестью лапками. Это стало для нее просто ударом. Она действительно превращается в… насекомое.
Умом Алекс прекрасно понимала, что гаудепеянцы совсем не тараканы или богомолы. Она даже научилась различать их, понимать. Неплохие в принципе ребята. А раньше люди ее так бесили. Не выносила их просто. Тупые уроды. И сволочи все как на подбор.
Товарищи по несчастью вообще давно смирились. Тогда, когда они все соглашались на операцию, Алекс тоже думала, что главное – жить. Но годы шли, а от себя становилось все противней. И хуже всего в сезон размножения. В это время у гаудепеянцев просто крышу сносило. Они даже работать не могли. Только в самых ответственных областях особи держались на специальных препаратах. Но строго одного пола. Никаких межполовых взаимодействий, иначе даже лекарства не помогут. Алекс казалось это смешным. Ей даже представить было мерзко, что на нее залезет какой-нибудь… из этих. Или что ей захочется… Нет, даже думать об этом было противно. А ведь тело ей дали по местным меркам вполне симпатичное. Но когда кто-то пытался к ней подкатить… Алекс очень жалела, что ее в нынешнем облике не может тошнить. Стало бы легче. Это точно.
Однако потом случилось страшное: тело будто решило ей отомстить за ее ненависть. Оно периодически переставало слушаться мозга. Когда Алекс заметила эти симптомы, то тут же отправилась к врачу, который до сих пор наблюдал всю их группу.
- Что за фигня, док?! – с порога заявила она.
Тот давно привык к ее речи и, будучи мозговедом с дипломом, безропотно терпел.
- Не, док, я не поняла, чес-слово! Что вы со мной нахалтурили, что у меня мозги отказывают?
- Добрый день, Алекс, - прощелкал доктор. – Присаживайся и спокойно расскажи, в чем проблема.
- В чем проблема?! Док, да меня тело не слушается!
- Как интересно, - произнес тот свою заветную и безумно раздражающую Алекс фразу. – И в чем же это выражается?
- Ну-у, - замялась девушка. Как, интересно, ему объяснить, что ей хочется согласиться на сексуальные предложения в то время, когда ее воротит от местных «красавцев».
- Я так понимаю, возникли проблемы, связанные со скорым приближением сезона размножения? – деликатно уточнил доктор.
Алекс воззрилась на него, как будто он из таракана, вернее, гаудепеянца, превратился в змею.
Тот вздохнул. С этой девушкой были самые большие проблемы.
- Алекс, я тебя предупреждал, - осторожно начал он. – Мы так созданы. Мы не в силах противостоять инстинктам в определенный период года. Такова уж наша природа. Прошло пять лет. Тебе действительно придется смириться со своим новым телом.
Стало так противно. Безнадежно. Хоть вой. Алекс отлично знала, что выхода у нее нет. На других планетах людей нет. Как и условий для их жизни. Да и вряд ли ей будут где-нибудь рады. Гаудепеянцы при всей их мерзкой внешности были более чем щедры. Они подарили им всем новую жизнь. Тот самый шанс, которого ждут все дети в детдомах. Так почему же она с такой настойчивостью его отвергает? Вон Энжела даже замуж вышла. Скоро своих тараканчиков, в смысле гаудепянчиков, нарожает. Почему же она так не может? Ее раздражает, что друзья стали забывать их язык, их прежний облик, их планету. Да, теперь ее уже нет, но ведь… у них остались загруженные в бортовой компьютер книги и фильмы. И память! Их собственная память! А они… никто из них не хочет даже вспоминать, что прежняя жизнь была. Но… как можно забыть?
Алекс закрыла глаза и вновь ощутила желание заплакать.
Однако гаудепеянцы не плачут.
- Не могу, док… Вы хорошие ребята… но я не могу.
- Неужели так противно?
- О, вы даже не представляете как, - со всей пылкостью вырвалось у Алекс. Она тут же устыдилась. – Простите, док. Это, наверное, что-то инстинктивное.
- Да-да, я знаю, - было видно, что тому все равно неприятно. Но он не дал этому чувству прорваться. – Только пойми, Алекс, тебе все равно придется смириться с инстинктами этого тела. Однажды они пересилят, и все случится. Я даже представить боюсь, что тогда с тобой будет. Почему бы тебе не начать привыкать к этому? Хоть немного. Как думаешь?
Алекс отчаянно замотала головой.
- Нет. Я не могу.
Доктор вздохнул.
- Я могу… воздействовать на твой разум, и ты забудешь прошлое. Будешь думать, что ты одна из нас. Знания, полученные уже здесь, не пострадают. Но станет… легче.
Девушка вдруг задумалась. «А что? Считать, что одна из них. Никаких страданий, никакого отвращения. Что может быть желанней? Забыть Землю и то, что потеряла».
Но она вновь покачала головой. Врач помрачнел.
- Нет, нет и нет, - вдруг резко произнес он. – Похоже, тебе просто нравится корчить из себя страдалицу. Тебе дали все, что могли. На Земле ты и рассчитывать не могла на подобное отношение. И будущее у тебя было бы далеко не радужное. Здесь же у тебя есть все. А ты зациклилась на одной проблеме и не хочешь с ней разобраться. Ты же сильная девушка, Алекс. Твоему характеру позавидовали бы многие мужчины. Так возьми себя в руки, так тебя растак, и прекрати ныть!
«Он прав, - подумала девушка. – Прав, черт его возьми. Я должна что-то с собой сделать. Раньше для меня главным было выжить. И что же теперь? Сама себя загнобила. Могла бы жить и наслаждаться. А я? Тварь бесхребетная. Еще и неблагодарная».
- И как? Как мне… смириться с этим? – опустив глаза, спросила Алекс.
- Отправляйся в камеру заморозки, - припечатал доктор. – Там лежит твое тело. Посмотри на него, попрощайся и вернись в свой дом свободной от него. Ты поняла?
- Но разве… от этого не станет хуже?
- А ты боишься трудностей?
Никогда бы Алекс не признала подобного. Она была одной из немногих выживших. Она продержалась пять лет в чужом мире. И она не сдастся. Не позволит судьбе-злодейке сломить ее. Подумаешь, противно! Она из детдома, она не брезгливая.
Камера заморозки с ее телом находилась в медицинском институте. Доступ девушке туда дали беспрепятственно. Вот только ученые так и крутились рядом. Похоже, им было чертовски интересно. И даже рыкнуть на них нет никакой возможности. Выгонят еще.
Наконец Алекс оказалась перед нужной камерой. Похоже, ее тело не просто заморозили. Нет, это было что-то иное, но в целом…
Девушке пришлось приглядываться. Какая-то субстанция мешала ей четко видеть, что происходит за толстым стеклом. Но постепенно она стала разбирать. И каждая деталь, которую она подмечала, будто вонзала в нее нож.
Юная, очень милая девочка. С маленькими ладошками и русыми волосами. Бледная, словно светящаяся кожа. Аккуратненький носик. Пожалуй, слишком тонкие губы. Еще не оформившаяся. Не женщина и не ребенок. Но очень, очень красивая. Нет, не объективно. Для Алекс сейчас. Она бы все отдала, чтобы снова оказаться в этом теле. Увидеть других людей. Плохих, хороших, каких угодно. Но своих. Своих! Землян! Их города, природу, еду! Она так хотела нормально дышать! Какого черта она их так ненавидела? Какого черта она не погибла вместе со всеми? Проклятье! Проклятье! Проклятье!
Если б только была такая возможность…
К ней подбежали несколько ученых. Кажется, она сделала что-то, напугавшее их. Они начали говорить, трещать на своем дурацком языке. С силой, которую до этого за собой не замечала, Алекс схватила одного из них и закричала прямо в его жвала:
- Как мне вернуться?! Как мне вернуться в это тело?!
Он отбивался, трещал что-то, но она требовала и требовала.
- Но вы же умрете! Даже для вас одной средств жизнеобеспечения хватит не больше чем на год! А потом вы умрете! Да поймите же!
- Целый год! – Алекс казалось, что ничего прекраснее она не слышала. Закрыла глаза и засмеялась. Звук был мерзкий. Как и у всех гаудепеянцев. Но, черт возьми, никогда настолько весело она не смеялась. Однако через минуту смех резко оборвался. – Немедленно, - рявкнула девушка, - слышишь, немедленно готовь лабораторию и пересаживай меня обратно!
- Но… но… что вы будете потом делать?!
- Что я буду делать? Я загружу все, что поможет мне выжить хоть какое-то время, на корабль и улечу отсюда к чертям собачьим!
- Но… рядом нет планет с пригодными для человека условиями жизни!
- Значит, я полечу дальше!
- Это ничего не даст! Людей больше нет! Их нет!
- Мне все равно. Я буду искать! И найду. Или умру.
- Умрете, - с абсолютной убежденностью произнес ученый. – Через год или меньше, если что-то выйдет из строя.
Алекс хохотнула.
- Значит, умру.
- Но зачем? Зачем? Эксперимент же удался. Ваш мозг прижился в этом теле. Вы контролируете его, как будто в нем родились. Так что же не так?
- Готовь лабораторию, док.
- Ты рехнулась, Алекс? – выговаривал ей Тиль. – Ты вообще соображаешь, что творишь?
Он волновался. Девушка это видела. И понимала, что ей это приятно. Может, на самом деле у нее все же есть друзья?
- Алекс, послушай меня, мы же росли вместе. Мы столько прошли. И мы всегда цеплялись за жизнь. Так зачем ты сейчас идешь на это самоубийство? На что ты рассчитываешь?
- Тиль, - ей хотелось улыбнуться, но гаудепеянцы не улыбаются. Она положила верхнюю лапку на его среднюю. – Не пытайся меня отговорить. Наверное, ты прав, и я умру через год. Но год я буду счастлива. И… мой корабль… будет лететь или, может быть, болтаться в космосе бесконечно. И, может быть, кто-нибудь найдет его однажды.
- Но ты-то уже будешь мертва! – взвыл юноша.
- Может, и так. Но я опишу нашу историю. Расскажу про Землю, про то, как мы ее потеряли, как добры были к нам гаудепеянцы, - она глубоко вздохнула, - и как это больно остаться одному. Да, ты и другие рядом, я знаю. Но… без Земли мы навсегда сироты.
- Мы и так сироты.
- Именно. Нам довелось осиротеть дважды. Но вдруг… те, что найдут мой корабль, осознают, насколько огромный дар им дан от рождения… и может, не отнимут его еще у кого-нибудь. А еще… что можно ненавидеть тех, кто тебя окружает, тех, кто тупо заполняет место на твоей планете, считать их тупыми сволочами и мерзавцами, но… без них… жить невыносимо.
Тиль молчал. Потом тихо, очень тихо прошептал:
- Какая же глупость… Неужели ты ради этого хочешь погибнуть? Не проще ли, ну не знаю, радиосигнал послать?
Алекс усмехнулась.
- Хочешь… хочешь, если я найду людей или планету, пригодную для жизни, я вернусь за тобой?
Юноша вздохнул и промолчал.
Через месяц космический кораблю, созданный когда-то давно на планете Земля, поднялся с Гаудепеи и устремился в бескрайний космос. Управляющая им девушка с русыми волосами открыла бортовой журнал и написала: «В год, когда погибла Земля, мне исполнилось шестнадцать лет».
Елизавета Шумская
ОСИРОТЕВШИЕ
В год, когда погибла Земля, Алекс исполнилось шестнадцать лет.
читать дальшеВ самом начале весны вместе с небольшой группой таких же сирот, она отправилась на планету Гаудепея по программе культурного обмена. Лететь предстояло далеко, а в конце их ожидал не самый комфортный отдых. Атмосфера Гаудепеи не была пригодна для жизни человека. Соответственно, даже пищу везли с собой. А о каких деликатесах можно говорить на космическом корабле? Тем более, государственном.
Учителя же не уставали напоминать детям о том, что гаудепеянцы – высокоинтеллектуальная раса. В этот полет отобрали только самых способных, которым общение с такими развитыми существами принесет максимальную пользу. Знания этой цивилизации могли бы очень пригодиться землянам. Вот только добровольно лететь в эту несусветную даль мало кто соглашался. Особенно если учесть, что гаудепеянцы выглядели как смесь богомола с тараканом под два метра ростом. Даже понимание, что они не питаются отбросами и обладают разумом, не избавляло от невольного чувства брезгливости, возникающего при виде их.
Поначалу Алекс с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы, когда она смотрела на жвала и челюстные щупики в здоровенном рту, членистые лапки в количестве шести штук и волосатые усики на голове. Выражали гаудепеянцы свои мысли с помощью шипящих и стучащих звуков, неизвестно где рождающихся и абсолютно непонятных без автоматического переводчика. Но хуже всего были их глаза – выпуклые шестигранники, покрытые какой-то полупрозрачной пленкой. Эти глаза ничего не выражали. По ним совершенно невозможно было понять, что чувствует, думает существо напротив. Пройдя несколько детдомов и приемных семей, Алекс считала, что ничего уже не боится. Но глядя на гаудепеянцев, слушая их трескот и стук, она испытывала просто животный ужас. Ей постоянно казалось, что ее сейчас съедят. Проткнут этими мерзкими, оказавшимися очень твердыми на ощупь лапками и разорвут на части. А эти челюсти! Почему они постоянно двигаются?
Прожив месяц на Гаудепее, девушка немного привыкла. По крайней мере, она признала, что ее жители действительно умные. Им даже не чуждо чувство юмора. А вот про их порядочность и сострадание Алекс пришлось узнать в самой ужасной ситуации.
Когда им объявили, что Земля погибла, никто в это не поверил. Все попытались связаться с теми, кто остался там. Друзья, учителя, у некоторых даже были родственники. Неделю они пытались пробиться к ним через молчащий эфир, снова и снова смотрели записи кораблей-наблюдателей, не понимая, как такое возможно. Полное осознание того, что произошло, пришло, когда покончил с собой старший воспитатель. Через день вышел из корабля без скафандра еще один. Главного из учителей скосил сердечный приступ. А его напарница сошла с ума.
Дети же, казалось, оцепенели. Плакали лишь младшие. И то, скорее, от страха и гнетущего чувства вокруг, чем горя по погибшей планете. Последнего малыши просто не осознавали. Алекс и несколько ее сверстников вообще ничего не чувствовали. Внутри застыл ледяной ком непонимания, отчаянно мешающий осмыслять происходящее. Разбился он тогда, когда к ним пришел один из кураторов-гаудепеянцев и попросил внимания.
Собрав детей в большой комнате корабля, он долго не мог начать разговор. Но в конце концов пересилил себя и сказал, что скоро они умрут. Все оказалось до банального просто. Системы жизнеобеспечения корабля не могут работать бесконечно. Им нужны определенные ресурсы для этого. Коих осталось всего на четыре месяца. Их пребывание здесь должно было подойти к концу, когда случилась катастрофа. Оставшихся запасов хватило бы на путь обратно с учетом аварийной ситуации, но не больше. На Гаудепее же просто не было необходимых для СЖО веществ.
Четыре месяца осталось последним людям в этом мире до смерти.
Алекс надолго запомнила, что тогда началось. Казалось, от гробового молчания можно оглохнуть. Как и от крика, разбившего его. Сама девушка стояла у стенки корабля и прижимала ладони к холодному металлу. Внутри поднималась дикая неконтролируемая ярость. Почему, почему, черт побери, она должна умереть?! Ей только шестнадцать! Шестнадцать! Ей и так не особо везло в жизни! Родители ее бросили. Ни в одном детдоме она прижиться не могла. Приемные семьи одна за другой отказывались от нее. А когда она немного выровнялась с оценками, ее отправили на эту мерзкую планету, где даже воздуха нет! Теперь еще это! Какие-то придурки доигрались до того, что Земли больше нет, а ей теперь помирай по их милости! Ногти с нарисованными черными танцорами впились в кожу ладоней. Как она ненавидит всех! Мерзкие создания! Все, все, все, до единого! Может, убить их всех? Тогда она проживет дольше, уж точно. Хотя нет, вряд ли. Гаудепеянцы не дураки, мигом поймут, что к чему. Вряд ли они оставят ее в живых. Зато с удовольствием займутся изучением трупа… представителя исчезнувшей цивилизации.
Алекс скрутило так, что она с трудом удержалась на ногах. Тогда-то и услышала фатальное предложение. Куратор говорил, что есть шанс.
- Мы не можем продлить жизнь вашим телам, но можем спасти ваши личности. С помощью наших биотехнологий мы способны полностью воссоздавать тела представителей нашей расы. Они вполне подходят для жизни на нашей планете. Жизни без скафандра и на местной пище. Мы предлагаем пересадить ваш мозг в эти тела и тем самым сохранить вам жизнь.
Мало кто из них представлял, о чем говорит куратор. Он и так максимально упростил формулировки. Но основную идею они поняли – у них был шанс.
Пожалуй, думая о нем, Алекс и согласилась на операцию.
И тут же о ней пожалела. Мерзкое насекомое в зеркале почти убило девушку. Она не могла поверить, что эти шесть лапок – теперь ее конечности. В этой внешности было все, что Алекс так ненавидела – челюсти, будто клешни, шестигранные глаза, усики-антены, пластинчатое брюхо, даже омерзительно коричневого цвета надкрылья. Тогда девушка подумала, что это обман зрения. Возможно, она просто видит в отражении кого-то из гаудепеянцев. То есть, если она сейчас поднимает руку, ни одна из лап этого гигантского насекомого не сделает того же.
Девушка так и поступила. Медленно подняла руку… Однако тут же у мерзкого существа поднялась правая верхняя конечность. Доктор бурно обрадовался, а Алекс взвыла. Схватилась руками за лицо, пытаясь сорвать с себя эту жуткую маску. Что угодно, лишь бы увидеть свои глаза, кожу, нормальные руки и ноги! Она была так мила! Нежная девичья красота, лишь чуть-чуть подпорченная подростковыми прыщами и худыми ногами. Сейчас она была готова молиться на каждый прыщик!
Лишь бы не это! Лишь бы не это!
Кто-то закричал: «Держите ее! Держите! Она покалечит себя!» Кто-то очень сильный схватил ее в обеих сторон. Алекс отбивалась как могла.
- Отпустите меня! Отпустите! Мерзкие уроды! – рвалось из ее глотки. – Пустите!
Несколько здоровых особей не могли ее удержать. Она затихла сама, когда поняла, что слышит не свой обычный голос, а шипение и стук.
«Теперь это – моя речь», - пронеслось в голове несчастной девушки, и силы тут же кончились. Впервые за последние лет пять ей захотелось плакать.
«Они не умеют плакать», - думала она, лежа и прижимая лапки к тому, что когда-то было лицом.
- Почему не кошки или там… кенгуру хотя бы? – спрашивала Марша, вертясь перед зеркалом. – Кошки милые.
Спустя месяц после операции все оставшиеся в живых собрались в одной комнате с тайной надеждой найти поддержку в товарищах по несчастью.
- Кенгуру было бы прикольно, - рассмеялся Колин, пытаясь рассмотреть крылья.
- Главное, что живы, - тихо произнесла Ольга. – Мы живы, а миллиарды наших соотечественников мертвы.
Все еще больше приуныли.
- Мы живы, - как заклинание выговорил Макс. Ему недавно исполнилось всего десять. Младше него были только Тим и Солнце. Посмотрев на него, они послушно повторили:
- Мы живы.
- Я не хочу жить в таком теле, - поделилась Энжела, самая красивая в группе. Раньше. – Не хочу.
- Ну и не живи, - рыкнул Тиль. – Достала.
Алекс отвернулась. Ей хотелось уйти из комнаты, но отчего-то она продолжала сидеть здесь, словно ожидая чего-то действительно важного.
- Мне нравятся крылья, - спустя какое-то время произнес Колин. – Мы теперь можем летать? Тут же нет воздуха.
- Нет воздуха, пригодного для людей, - поправил его Тиль. – Но тут есть газовая оболочка. Ты чем на занятиях слушал?
- Так я смогу летать?
- Долбанные придурки, - выругалась Алекс и все-таки вышла из комнаты.
Прошло пять лет. Алекс многому выучилась. Кое-как приспособилась. Оказалось, что ее человеческие мозги совсем неплохие. Ее постоянно хвалили за успехи в учебе. Грозились сделать из нее ученого. Ребята тоже все потихоньку устраивались. Энжела даже вышла замуж за их бывшего куратора. Солнце стала учительницей. Колин ушел в какой-то спорт. Ольга… про Ольгу мало что было известно, кажется, она стала кем-то вроде бухгалтера. Макс пошел в военные, и его убили год назад. Остальные еще учились, наукой прикрывая свое нежелание определяться.
Пожалуй, Алекс устроилась лучше всех. Отдельное жилье. Престижный университет, куда ее взяли аспиранткой, если говорить человеческими словами. Многие из ее коллег относились к ней очень хорошо. В их глазах она не раз замечала сочувствие. Бесилась из-за него, но ничего не могла сделать. Гаудепеянцы рядом с ней как на подбор оказывались совсем неплохими существами. Они хотели помочь и искренне не понимали, почему она злится. А с годами Алекс злилась все больше и больше. Она так и не смогла привыкнуть к своей новой внешности. В свой дом девушка не купила ни одного зеркала и всегда отводила глаза от всех отражающих поверхностей. Но бывают моменты, когда невольно видишь себя – руки, ноги, особенно когда их такое количество, то же пластинчатое брюшко. Каждый день она слышала собственную речь из шипения и потрескивания. При этом Алекс отлично помнила, как звучат слова человеческого языка. А ее товарищи по несчастью стали забывать. Так же многие из них не помнили, каково это видеть мир глазами людей. Через эти странные шестигранники он воспринимался совсем иначе. Недавно Алекс поймала себя на том, что в этом теле ей удобнее. Оно сильнее, выносливее, ему даже радиация не страшна, да и делать все быстрее шестью лапками. Это стало для нее просто ударом. Она действительно превращается в… насекомое.
Умом Алекс прекрасно понимала, что гаудепеянцы совсем не тараканы или богомолы. Она даже научилась различать их, понимать. Неплохие в принципе ребята. А раньше люди ее так бесили. Не выносила их просто. Тупые уроды. И сволочи все как на подбор.
Товарищи по несчастью вообще давно смирились. Тогда, когда они все соглашались на операцию, Алекс тоже думала, что главное – жить. Но годы шли, а от себя становилось все противней. И хуже всего в сезон размножения. В это время у гаудепеянцев просто крышу сносило. Они даже работать не могли. Только в самых ответственных областях особи держались на специальных препаратах. Но строго одного пола. Никаких межполовых взаимодействий, иначе даже лекарства не помогут. Алекс казалось это смешным. Ей даже представить было мерзко, что на нее залезет какой-нибудь… из этих. Или что ей захочется… Нет, даже думать об этом было противно. А ведь тело ей дали по местным меркам вполне симпатичное. Но когда кто-то пытался к ней подкатить… Алекс очень жалела, что ее в нынешнем облике не может тошнить. Стало бы легче. Это точно.
Однако потом случилось страшное: тело будто решило ей отомстить за ее ненависть. Оно периодически переставало слушаться мозга. Когда Алекс заметила эти симптомы, то тут же отправилась к врачу, который до сих пор наблюдал всю их группу.
- Что за фигня, док?! – с порога заявила она.
Тот давно привык к ее речи и, будучи мозговедом с дипломом, безропотно терпел.
- Не, док, я не поняла, чес-слово! Что вы со мной нахалтурили, что у меня мозги отказывают?
- Добрый день, Алекс, - прощелкал доктор. – Присаживайся и спокойно расскажи, в чем проблема.
- В чем проблема?! Док, да меня тело не слушается!
- Как интересно, - произнес тот свою заветную и безумно раздражающую Алекс фразу. – И в чем же это выражается?
- Ну-у, - замялась девушка. Как, интересно, ему объяснить, что ей хочется согласиться на сексуальные предложения в то время, когда ее воротит от местных «красавцев».
- Я так понимаю, возникли проблемы, связанные со скорым приближением сезона размножения? – деликатно уточнил доктор.
Алекс воззрилась на него, как будто он из таракана, вернее, гаудепеянца, превратился в змею.
Тот вздохнул. С этой девушкой были самые большие проблемы.
- Алекс, я тебя предупреждал, - осторожно начал он. – Мы так созданы. Мы не в силах противостоять инстинктам в определенный период года. Такова уж наша природа. Прошло пять лет. Тебе действительно придется смириться со своим новым телом.
Стало так противно. Безнадежно. Хоть вой. Алекс отлично знала, что выхода у нее нет. На других планетах людей нет. Как и условий для их жизни. Да и вряд ли ей будут где-нибудь рады. Гаудепеянцы при всей их мерзкой внешности были более чем щедры. Они подарили им всем новую жизнь. Тот самый шанс, которого ждут все дети в детдомах. Так почему же она с такой настойчивостью его отвергает? Вон Энжела даже замуж вышла. Скоро своих тараканчиков, в смысле гаудепянчиков, нарожает. Почему же она так не может? Ее раздражает, что друзья стали забывать их язык, их прежний облик, их планету. Да, теперь ее уже нет, но ведь… у них остались загруженные в бортовой компьютер книги и фильмы. И память! Их собственная память! А они… никто из них не хочет даже вспоминать, что прежняя жизнь была. Но… как можно забыть?
Алекс закрыла глаза и вновь ощутила желание заплакать.
Однако гаудепеянцы не плачут.
- Не могу, док… Вы хорошие ребята… но я не могу.
- Неужели так противно?
- О, вы даже не представляете как, - со всей пылкостью вырвалось у Алекс. Она тут же устыдилась. – Простите, док. Это, наверное, что-то инстинктивное.
- Да-да, я знаю, - было видно, что тому все равно неприятно. Но он не дал этому чувству прорваться. – Только пойми, Алекс, тебе все равно придется смириться с инстинктами этого тела. Однажды они пересилят, и все случится. Я даже представить боюсь, что тогда с тобой будет. Почему бы тебе не начать привыкать к этому? Хоть немного. Как думаешь?
Алекс отчаянно замотала головой.
- Нет. Я не могу.
Доктор вздохнул.
- Я могу… воздействовать на твой разум, и ты забудешь прошлое. Будешь думать, что ты одна из нас. Знания, полученные уже здесь, не пострадают. Но станет… легче.
Девушка вдруг задумалась. «А что? Считать, что одна из них. Никаких страданий, никакого отвращения. Что может быть желанней? Забыть Землю и то, что потеряла».
Но она вновь покачала головой. Врач помрачнел.
- Нет, нет и нет, - вдруг резко произнес он. – Похоже, тебе просто нравится корчить из себя страдалицу. Тебе дали все, что могли. На Земле ты и рассчитывать не могла на подобное отношение. И будущее у тебя было бы далеко не радужное. Здесь же у тебя есть все. А ты зациклилась на одной проблеме и не хочешь с ней разобраться. Ты же сильная девушка, Алекс. Твоему характеру позавидовали бы многие мужчины. Так возьми себя в руки, так тебя растак, и прекрати ныть!
«Он прав, - подумала девушка. – Прав, черт его возьми. Я должна что-то с собой сделать. Раньше для меня главным было выжить. И что же теперь? Сама себя загнобила. Могла бы жить и наслаждаться. А я? Тварь бесхребетная. Еще и неблагодарная».
- И как? Как мне… смириться с этим? – опустив глаза, спросила Алекс.
- Отправляйся в камеру заморозки, - припечатал доктор. – Там лежит твое тело. Посмотри на него, попрощайся и вернись в свой дом свободной от него. Ты поняла?
- Но разве… от этого не станет хуже?
- А ты боишься трудностей?
Никогда бы Алекс не признала подобного. Она была одной из немногих выживших. Она продержалась пять лет в чужом мире. И она не сдастся. Не позволит судьбе-злодейке сломить ее. Подумаешь, противно! Она из детдома, она не брезгливая.
Камера заморозки с ее телом находилась в медицинском институте. Доступ девушке туда дали беспрепятственно. Вот только ученые так и крутились рядом. Похоже, им было чертовски интересно. И даже рыкнуть на них нет никакой возможности. Выгонят еще.
Наконец Алекс оказалась перед нужной камерой. Похоже, ее тело не просто заморозили. Нет, это было что-то иное, но в целом…
Девушке пришлось приглядываться. Какая-то субстанция мешала ей четко видеть, что происходит за толстым стеклом. Но постепенно она стала разбирать. И каждая деталь, которую она подмечала, будто вонзала в нее нож.
Юная, очень милая девочка. С маленькими ладошками и русыми волосами. Бледная, словно светящаяся кожа. Аккуратненький носик. Пожалуй, слишком тонкие губы. Еще не оформившаяся. Не женщина и не ребенок. Но очень, очень красивая. Нет, не объективно. Для Алекс сейчас. Она бы все отдала, чтобы снова оказаться в этом теле. Увидеть других людей. Плохих, хороших, каких угодно. Но своих. Своих! Землян! Их города, природу, еду! Она так хотела нормально дышать! Какого черта она их так ненавидела? Какого черта она не погибла вместе со всеми? Проклятье! Проклятье! Проклятье!
Если б только была такая возможность…
К ней подбежали несколько ученых. Кажется, она сделала что-то, напугавшее их. Они начали говорить, трещать на своем дурацком языке. С силой, которую до этого за собой не замечала, Алекс схватила одного из них и закричала прямо в его жвала:
- Как мне вернуться?! Как мне вернуться в это тело?!
Он отбивался, трещал что-то, но она требовала и требовала.
- Но вы же умрете! Даже для вас одной средств жизнеобеспечения хватит не больше чем на год! А потом вы умрете! Да поймите же!
- Целый год! – Алекс казалось, что ничего прекраснее она не слышала. Закрыла глаза и засмеялась. Звук был мерзкий. Как и у всех гаудепеянцев. Но, черт возьми, никогда настолько весело она не смеялась. Однако через минуту смех резко оборвался. – Немедленно, - рявкнула девушка, - слышишь, немедленно готовь лабораторию и пересаживай меня обратно!
- Но… но… что вы будете потом делать?!
- Что я буду делать? Я загружу все, что поможет мне выжить хоть какое-то время, на корабль и улечу отсюда к чертям собачьим!
- Но… рядом нет планет с пригодными для человека условиями жизни!
- Значит, я полечу дальше!
- Это ничего не даст! Людей больше нет! Их нет!
- Мне все равно. Я буду искать! И найду. Или умру.
- Умрете, - с абсолютной убежденностью произнес ученый. – Через год или меньше, если что-то выйдет из строя.
Алекс хохотнула.
- Значит, умру.
- Но зачем? Зачем? Эксперимент же удался. Ваш мозг прижился в этом теле. Вы контролируете его, как будто в нем родились. Так что же не так?
- Готовь лабораторию, док.
- Ты рехнулась, Алекс? – выговаривал ей Тиль. – Ты вообще соображаешь, что творишь?
Он волновался. Девушка это видела. И понимала, что ей это приятно. Может, на самом деле у нее все же есть друзья?
- Алекс, послушай меня, мы же росли вместе. Мы столько прошли. И мы всегда цеплялись за жизнь. Так зачем ты сейчас идешь на это самоубийство? На что ты рассчитываешь?
- Тиль, - ей хотелось улыбнуться, но гаудепеянцы не улыбаются. Она положила верхнюю лапку на его среднюю. – Не пытайся меня отговорить. Наверное, ты прав, и я умру через год. Но год я буду счастлива. И… мой корабль… будет лететь или, может быть, болтаться в космосе бесконечно. И, может быть, кто-нибудь найдет его однажды.
- Но ты-то уже будешь мертва! – взвыл юноша.
- Может, и так. Но я опишу нашу историю. Расскажу про Землю, про то, как мы ее потеряли, как добры были к нам гаудепеянцы, - она глубоко вздохнула, - и как это больно остаться одному. Да, ты и другие рядом, я знаю. Но… без Земли мы навсегда сироты.
- Мы и так сироты.
- Именно. Нам довелось осиротеть дважды. Но вдруг… те, что найдут мой корабль, осознают, насколько огромный дар им дан от рождения… и может, не отнимут его еще у кого-нибудь. А еще… что можно ненавидеть тех, кто тебя окружает, тех, кто тупо заполняет место на твоей планете, считать их тупыми сволочами и мерзавцами, но… без них… жить невыносимо.
Тиль молчал. Потом тихо, очень тихо прошептал:
- Какая же глупость… Неужели ты ради этого хочешь погибнуть? Не проще ли, ну не знаю, радиосигнал послать?
Алекс усмехнулась.
- Хочешь… хочешь, если я найду людей или планету, пригодную для жизни, я вернусь за тобой?
Юноша вздохнул и промолчал.
Через месяц космический кораблю, созданный когда-то давно на планете Земля, поднялся с Гаудепеи и устремился в бескрайний космос. Управляющая им девушка с русыми волосами открыла бортовой журнал и написала: «В год, когда погибла Земля, мне исполнилось шестнадцать лет».
@темы: Осиротевшие, Рассказы
-
-
20.05.2012 в 22:12И во веки веков и во все времена
Трус, предатель всегда презираем.
Враг есть враг и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на неё уповаем.
Прошу прощения, если намудрил со знаками препинания или что-то из них пропустил!
Мэлис Крэш, я вот читаю ради ощущения. Это такое неуловимое ощущение, у каждой книги свое... Ради каких-то ситуаций, которые мне нравятся. Ради того, что будет дальше с полюбившимися героями. И ради ощущений тоже. Ради мира и героев, в которых влюбился.
-
-
21.05.2012 в 15:50-
-
21.05.2012 в 15:58У каждого свое восприятие текста. И свое понимание надежды.
И да, я тоже считаю, что описания у вас в книгах хороши.
Благодарю
Кстати, сейчас с удовольствием читаю ваше "Дело об осени".
О да! Уже доводилось сталкиваться со снобизмом, правда - на филологической ниве. Я же по образованию - филолог.
Филологи - страшные люди
Я могу назвать мужчин, которым нравятся читать книги,в которых действуют дамы. Один мой друг даже пытался писать фэнтези на эту тему - то есть, с девушкой в "главной роли".
Ну разумеется, не все такие, как описано. Думать так было бы глупо и оскорбительно.
Вот Игорь Минаков в соавторстве с Максимом Хорсуном написали книгу, где главный герой - молодая девушка.
Мужское, женское... это так условно, на самом деле!
Тут каждый выбирает для себя. Просто это должен быть выбор разумного человека.
-
-
21.05.2012 в 15:58-
-
21.05.2012 в 16:55Ну мне вот нравится : )
Мэл подтвердит, я вполне мужского полу : )
-
-
21.05.2012 в 17:04-
-
21.05.2012 в 21:06-
-
23.05.2012 в 16:20очень приятно это слышать. Не за что.
Филологи - страшные люди
Вот Игорь Минаков в соавторстве с Максимом Хорсуном написали книгу, где главный герой - молодая девушка. Как интересно! И что же у них получилось?
Тут каждый выбирает для себя. Просто это должен быть выбор разумного человека.
Я бы сказал, что это зависит и от самой личности, от её склада характера, внутренней сути, что ли... Я заметил, что намеренное отсекание того или иного начала, присущего существу, ни к чему хорошему не приводит. Ни когда мужчина отказывается от своего женского начала - если оно у него активно - ни когда женщина намеренно убивает в себе "мужчину".
-
-
24.05.2012 в 05:06Знаю. Увы, многие мои коллеги нетерпимы. Дошло до того, что я отговариваю старшеклассников поступать на филфак. Это страшное место!
Да, очень нетерпимы. Вы понимаете.
А возражать профессионалам на их поле всегда трудно. Вот только у многих филологов отношение к языку как к своей собственности.
Как интересно! И что же у них получилось?
Книга "Егерь. Девушка с Земли". Я еще не дочитала.
Непринятие себя всегда губительно. Я писала об этом не раз. В том числе и в "Соло для демона". Но нужно еще и правильно себя понять, не следуя моде и советам, что часто очень сложно.
-
-
25.05.2012 в 19:45А возражать профессионалам на их поле всегда трудно. Вот только у многих филологов отношение к языку как к своей собственности. Это такая чушь - я, разумеется, имею в виду своих коллег - что порой хочется вдарить кого-то из них по голове чем-нибудь тяжёлым. Язык - общее достояние. Кстати говоря, на самом деле писателей-филологов крайне мало и на мой взгляд, это о чём-то да говорит.
Непринятие себя всегда губительно. Я писала об этом не раз. В том числе и в "Соло для демона". Но нужно еще и правильно себя понять, не следуя моде и советам, что часто очень сложно.
Я думаю, что надо понять - твоё это или нет.
-
-
27.05.2012 в 08:08А после такого творить очень сложно. Да и на пользу это редко идет.
Кстати говоря, на самом деле писателей-филологов крайне мало и на мой взгляд, это о чём-то да говорит.
Конечно, говорит. Мне вот сейчас представилась такая картинка. Язык своего рода инструмент, ну вроде резца какого-нибудь. Большинство с его помощью делает различные вещи. Красивые или не очень, полезные или для развлечения. А есть мастера, которые его изучают. То есть какой, из чего, как соединены детали, какая толщина и т.д. Как тут получится какой-нибудь красивой вещи? И ведь они же все про него знают, их мнение авторитетно, да и на пользу, ведь можно еще резцов наделать с их знаниями. Только вот как же с тем, для чего эти резцы создают?
Я думаю, что надо понять - твоё это или нет.
Есть знаменитая цитата о том, что мы больше знаем о космосе, чем о себе. Не уверена в ее точности, но как-то так. Так что Вам еще повезло, что удалось разобраться.
-
-
28.05.2012 в 12:18Мне вот сейчас представилась такая картинка. Язык своего рода инструмент, ну вроде резца какого-нибудь. Большинство с его помощью делает различные вещи. Красивые или не очень, полезные или для развлечения. А есть мастера, которые его изучают. То есть какой, из чего, как соединены детали, какая толщина и т.д. Как тут получится какой-нибудь красивой вещи? И ведь они же все про него знают, их мнение авторитетно, да и на пользу, ведь можно еще резцов наделать с их знаниями. Только вот как же с тем, для чего эти резцы создают? Очень хороший образ!
Есть знаменитая цитата о том, что мы больше знаем о космосе, чем о себе. Не уверена в ее точности, но как-то так. Так что Вам еще повезло, что удалось разобраться. Я тоже думаю, что мне повезло.
-
-
28.05.2012 в 19:04Очень хороший образ!
Может, и зависть. Может, какая-то особая профессиональная деформация. Может, еще что. Пар там выпустить или яд слить. Может, душа просит, аж кричит. Кто их знает.
Я не возьму в толк одного: зачем это нужно?
Думаю, это вопрос надо задать практикующим психологам. Да и причины, подозреваю, у всех разные.
так... мне порой кажется, что окружающих понимаешь лучше, чем себя. Хотя при этом - ты тоже часть мира.
Все индивидуально, как мне думает. У каждого свой путь, даже если метод тот же.
-
-
29.05.2012 в 12:48Может, какая-то особая профессиональная деформация. Может, еще что. Пар там выпустить или яд слить. Может, душа просит, аж кричит. Кто их знает. Скорее всего. Упомянутый мной выше критик бездарный поэт,бездарный писатель и абсолютно бездарный исполнитель. Но при этом - вывешивал свои творения в Интернете. И очень сильно завидовал тем, кто талантливей и привлекательней его.
Думаю, это вопрос надо задать практикующим психологам. Да и причины, подозреваю, у всех разные. Да, наверное, это индивидуально. Не иначе.
У каждого свой путь, даже если метод тот же. Да, думаю, так оно и есть.
-
-
29.05.2012 в 22:25-
-
01.06.2012 в 16:29-
-
07.06.2012 в 16:23-
-
08.06.2012 в 18:09-
-
09.06.2012 в 00:52-
-
09.06.2012 в 10:15-
-
09.06.2012 в 21:51-
-
11.06.2012 в 01:55